Игорь Трояков
Мой голос бархатом обвивает
Иногда даже отдает,
Мальчик сказал, что в жизни бывает,
И не такой первичный залет.
А я иду через трясины
Мой дух или мое тело.
Мальчик падает черепом вниз.
Но до этого нет никому дела.
И я между больничной палаты,
И я рою яму в окопе, кресты,
Тот чье имя пропитано ладаном.
Рисует кистью мои черты.
И тот, что в яме давно в обители,
И тот, что за монитором печатает между строк.
Один человек идущий по Питеру.
Во мне каждый день находит исток.
Мысли бегущие через звенья,
Иконы набитые на кисти.
Во мне демоны и два человека.
Деймос и Фобос висят на кресте.
Я ищущий вечной истины
И я любящий до мозга костей.
Я та сила что связана вечностью.
Через поры и полости моих дорогих гостей.
Моя натура запахом вечного рейва.
Преданностью напоминающей пса,
Во мне абсурд доводящий до смеха,
И счастье на её глазах.
Мы вальсом несемся через пространство и время,
Сплетаясь руками прямо сейчас.
Я концентрация боли, любви человека.
Тлеющим мрамором на твоих волосах.
Иногда даже отдает,
Мальчик сказал, что в жизни бывает,
И не такой первичный залет.
А я иду через трясины
Мой дух или мое тело.
Мальчик падает черепом вниз.
Но до этого нет никому дела.
И я между больничной палаты,
И я рою яму в окопе, кресты,
Тот чье имя пропитано ладаном.
Рисует кистью мои черты.
И тот, что в яме давно в обители,
И тот, что за монитором печатает между строк.
Один человек идущий по Питеру.
Во мне каждый день находит исток.
Мысли бегущие через звенья,
Иконы набитые на кисти.
Во мне демоны и два человека.
Деймос и Фобос висят на кресте.
Я ищущий вечной истины
И я любящий до мозга костей.
Я та сила что связана вечностью.
Через поры и полости моих дорогих гостей.
Моя натура запахом вечного рейва.
Преданностью напоминающей пса,
Во мне абсурд доводящий до смеха,
И счастье на её глазах.
Мы вальсом несемся через пространство и время,
Сплетаясь руками прямо сейчас.
Я концентрация боли, любви человека.
Тлеющим мрамором на твоих волосах.
Найди меня убитым в мотеле.
Посреди шприцов и бутылок.
Я расцвету в середине апреля.
Из под земли и опилок.
Моей дорогой уложена жажда.
К твоему неразглядному сердцу,
Кровавый конец кинжала.
Как синоним протеста.
И твои ментальные стекла,
Я встречу их босиком,
Чтобы ты не замерзла,
Я сгорю португальским ромом.
Разговоры через куски стекловаты,
Застряли слова люблю,
Мы гордые и поддатые,
Как праздники по календарю.
Но я плевал на законы,
Морали и нравственности,
И хватаю тебя за горло
В этом нет агрессии и опасности,
Просто мне без твоего тепла, невероятно холодно.
И мне до безумия страшно
Падать спиной на твёрдый бетон.
Я бегу через бары и морги,
На развалины своего дома.
Слова шлейфом проходят через ткань мироздания,
Вспарывая улыбки и закрытые швы.
Стреляй в меня пулями подросткового пиздострадания.
И мрамор, превратится в дым.
И самые нежные строки
Я утоплю в твоих пьяных глазах.
Чтобы мысли стерли дороги,
О том что ещё мог сказать.
Посреди шприцов и бутылок.
Я расцвету в середине апреля.
Из под земли и опилок.
Моей дорогой уложена жажда.
К твоему неразглядному сердцу,
Кровавый конец кинжала.
Как синоним протеста.
И твои ментальные стекла,
Я встречу их босиком,
Чтобы ты не замерзла,
Я сгорю португальским ромом.
Разговоры через куски стекловаты,
Застряли слова люблю,
Мы гордые и поддатые,
Как праздники по календарю.
Но я плевал на законы,
Морали и нравственности,
И хватаю тебя за горло
В этом нет агрессии и опасности,
Просто мне без твоего тепла, невероятно холодно.
И мне до безумия страшно
Падать спиной на твёрдый бетон.
Я бегу через бары и морги,
На развалины своего дома.
Слова шлейфом проходят через ткань мироздания,
Вспарывая улыбки и закрытые швы.
Стреляй в меня пулями подросткового пиздострадания.
И мрамор, превратится в дым.
И самые нежные строки
Я утоплю в твоих пьяных глазах.
Чтобы мысли стерли дороги,
О том что ещё мог сказать.
И грамм на руках
Не дают мне сблизиться со своей любовью.
А я так хотел бы обнять тебя,
И шагать по Невскому ладонь к ладони.
Но каждый день от закатной ряби,
Я смотрю в окно где монолита стены,
Сжимают горло да так шныряют,
Что "героин" заменит нам любые Вены.
Здесь каждый играет в свою игру,
Кусает руки и бьёт в уязвимые точки.
Здесь каждый боится сказать люблю,
И написать предложение до конца строчки.
И моей дурацкой ухмылки хватит,
Чтобы сказать тебе все и наполнить стаканы.
Давай уедем на неделю в Таллин.
И забудем когда начинается завтра.
А помнишь, кажется даже, это называют любовью,
Но по правде просто степень привязанности.
Ну у нас то все по-другому, ни в какую ровень.
Мы живем красиво и страшно.
Но абонент недоступен и вряд ли станет когда-то,
Я улыбаюсь и забиваю больше.
Есть только момент между сегодня и завтра.
И степень чистоты твоей дозы.
Не дают мне сблизиться со своей любовью.
А я так хотел бы обнять тебя,
И шагать по Невскому ладонь к ладони.
Но каждый день от закатной ряби,
Я смотрю в окно где монолита стены,
Сжимают горло да так шныряют,
Что "героин" заменит нам любые Вены.
Здесь каждый играет в свою игру,
Кусает руки и бьёт в уязвимые точки.
Здесь каждый боится сказать люблю,
И написать предложение до конца строчки.
И моей дурацкой ухмылки хватит,
Чтобы сказать тебе все и наполнить стаканы.
Давай уедем на неделю в Таллин.
И забудем когда начинается завтра.
А помнишь, кажется даже, это называют любовью,
Но по правде просто степень привязанности.
Ну у нас то все по-другому, ни в какую ровень.
Мы живем красиво и страшно.
Но абонент недоступен и вряд ли станет когда-то,
Я улыбаюсь и забиваю больше.
Есть только момент между сегодня и завтра.
И степень чистоты твоей дозы.
Я уставший без стимуляторов и разьебанный в щепки под утро
Так же честен как Понтий Пилат и громогласен как рупор
Своего поэта ты узнаешь по едкой фразе
Он умрёт и наверное даже станет классиком
Упрямый как Гатс и больше не надо
Поэтому бармен налей ещё
От демонов на той стороне стакана
Спасёт сигарета и твоё плечо
И чего ты придумала какая разница
Никакая это не любовь до гроба
Я просто падаю и мне нравится
Ты и ощущение твердого пола
Нас связывают только пороки
Знаешь и это бывает красиво
В парадных на съёмных и гардеробах
Поэты взрываются как Хиросима
Мы герои сериала
Ещё и с каким-нибудь глупым концом
И встряли похуже советского развала
Похуй разберемся с этим потом
Убегай как Каска не бойся быть жесткой
Ты разобьешь ещё много сердец
И также красиво но немного по взрослому
Я глотаю колеса как манифест
Так же честен как Понтий Пилат и громогласен как рупор
Своего поэта ты узнаешь по едкой фразе
Он умрёт и наверное даже станет классиком
Упрямый как Гатс и больше не надо
Поэтому бармен налей ещё
От демонов на той стороне стакана
Спасёт сигарета и твоё плечо
И чего ты придумала какая разница
Никакая это не любовь до гроба
Я просто падаю и мне нравится
Ты и ощущение твердого пола
Нас связывают только пороки
Знаешь и это бывает красиво
В парадных на съёмных и гардеробах
Поэты взрываются как Хиросима
Мы герои сериала
Ещё и с каким-нибудь глупым концом
И встряли похуже советского развала
Похуй разберемся с этим потом
Убегай как Каска не бойся быть жесткой
Ты разобьешь ещё много сердец
И также красиво но немного по взрослому
Я глотаю колеса как манифест